Следует ли давать детям читать адаптированную литературу? Ответ на этот вопрос – одна из граней другой проблемы, гораздо более глобальной: отношению к индивидуальным сюжетам. В принципе, культуру определяют общие сюжеты, культурные архетипы. Например, все американцы – “носители американской культуры” – знают, кто такой Джордж Вашингтон; но только американские негры знают, кто такой Джордж Вашингтон Карвер and his peanuts. Представление о литературном произведении, как некой единице, имеющей конкретного автора, название, и и фиксированный текст – сравнительно новое. Так, концепция “названия книги” возникла лет пятьсот назад вслед за изобретением книгопечатания, а до того для организации текстов пользовались incipit, начальными словами. Концепция фиксированного, definitive, текста возникла вместе с изобретением письма, и в большинстве культур корпус таких текстов был весьма мал. Например, для европейской средневековой культуры это была одна единственная книга – Библия. Строго говоря, у нее нет названия, она называется просто Книга, “The Book”. Евреев называют Народом Книги, тоже имея в виду вполне конкретную, единственную Книгу – дальше пояснять не нужно. У большинства таких книг (Книг) по понятным причинам автора тоже нет. Исключение составляют древние греки и их Гомер, который тоже не совсем настоящий автор. До изобретения письма фиксированных текстов не существовало, но общие сюжеты были – эпосы. Но даже после изобретения письменности доступ к текстам-первоисточникам имели только грамотные люди, а большинству приходилось довольствоваться пересказами; даже в европейской культуре умение читать стало распространяться сравнительно недавно:
The concepts of literacy have much to do with the invention of the printing press, and it is noted that between 1500 and 1800, styles of reading changed. Briggs and Burke (2002) give examples of five types of reading changes: The emergence of critical reading, as reading was once taken literally, dangerous reading, where reading was seen as dangerous in the hands of less educated groups such as women or ‘the common people’, creative reading, the application of content via the reader’s individual paradigm, extensive reading, especially seen in the research of a particular topic, and private reading, where formatting of texts changed to embrace the notion of browsing. – Wiki
PS Обратите внимание что изобретение интернета развивает и делает более удобными именно эти элементы.
О том же пишет и Постман:
Как бы то ни было, средневековый читатель напоминал нынешнего первоклассника: при чтении он шевелил губами, водил пальцем по строкам, бормотал слоги. Наш тип чтения — молниеносное перелистывание страниц в тишине — показался бы людям того времени магией… В Средние века социально значимая информация передавалась в устной форме — посредством проповеди, постановок мистерий, устного чтения поэм, баллад, сказок и т. п., и это имело очень далекие последствия. Человек по своей биологической природе является устноговорящим существом. Привитое культурой умение читать расширяет его опыт за пределы непосредственно пережитого и видимого и обеспечивает доступ к «тайнам» бытия, обладающим в глазах общества высокой ценностью. Постман соглашается со словами Руссо «чтение — это бич детства», придавая им добавочный смысл: это верно, потому что через грамоту дети становятся взрослыми. В «неграмотном» же мире нет причин разделять сферы взрослой и детской жизни. Считалось, что человек становится полноценным в семь лет, когда он окончательно овладевает всеми секретами речи, других же, книжных секретов в культуре не было. Католическая церковь считала семилетний возраст рубежом, после которого человек становится способен отличать добро от зла.
Понятно что такой вещи как плагиат просто не может существовать, и большинство населения знают эти сюжеты только по “адаптациям”, через посредничество умеющих читать.
Большинство взрослых, если и читают худлит, то для развлечения. Для детей чтение имеет другую, более важную функцию – познакомить с культурными архетипами *. Знакомство с архетипом происходит на многих уровнях сразу, и очень редко когда сразу с оригиналом: ребенок видит лохматого человека под пальмой на карикатуре в газете, в детской книжке про пиратов, узнает что это рабензон, выясняет как это слово пишется, смотрит мультфильм о детях, которые играют в Робинзона, наряжается в него на маскарад, и только потом, потом, после всего, читает Даниэля Дефо… Почему бы не добавить в эту цепочку еще одно звено – “детскую адаптацию”?
_________________
* Может быть, поэтому многие (даже так наз. “читающие” люди) перестают читать худлит после двадцати, двадцати пяти – поскольку овладевают всеми реально всеобщими архетипами своей культуры и исчерпывают информационную функцию литературы. Документальная литература – гораздо более концентрированный источник информации, а для удовольствия можно и чем-нибудь другим заняться.