Вот, в середине семестра навалял такой лирический текст, он у меня все лежал недописанный. Сейчас семестр кончился, ну не пропадать же пикселям.
Часам к двум дневные классы заканчиваются, и студенты расползаются по своим делам – кто в библиотеку заниматься, кто пьянствовать, кто на работу. Пыльные скрипучие коридоры ненадолго пустеют, а потом неспешно наполняются новыми людьми. Вечером приходят совсем другие ученики: никто не носит штанов мешком с полукруглой надписью BABY на заднице, вместо шлепанцев у них ботинки или каблукастые туфли, а в руках – не рюкзаки и сачки для лакросса, а сумочки и портфели. С виду вечерние годятся утренним в родители; говорят тише, ходят медленнее, и предметы изучают не простые, студенческие – o-chem, precalculus, micro – а какие-то загадочные, невнятные…
Я брожу по коридору после лабы, расставляю в подсобке пробирки, пипетки, и прочие мешалки, и прислушиваюсь к обрывкам, доносящимся из классов. В одном уже несколько недель обсуждают Акиру – кино и комикс. В другом по очереди рассказывают как они собираются изменить свою жизнь к лучшему. Разговоры эти ни во что связное не складываются, и мне остается только глазеть на артефакты, оставленные в пустых классах, и гадать, что же там происходит. Вот опустевшая комната, на чистой доске выведено мелом:
Lucifer
Beelzebub
Утром перед лекцией я прихожу в свою аудиторию, и нахожу на пюпитре листок. Спереди листочка краткая биография Флэннери О’Коннор с упором на ее религию (католицизм); сзади – пересказ одного из ее рассказов, о свободомыслящей старой деве с деревянной ногой, и эту ногу крадет миссионер, которого она пытается соблазнить. За пересказом следуют совершенно инфернальные комментарии о символах в этом рассказе: деревянная нога символизирует атеизм.
У этой истории нет другого конца, кроме ожидаемого и неизбежного конца семестра: придет уборщица, проветрит душные классы и сотрет с доски меловые каракули, которые оставили учителя и ученики, а чуть погодя сотрутся и те каракули, которые я три месяца наносил на мозги своих студентов.